— китай по губам, — она говорит, и все оборачиваются.
в последнее время он взял себе чужую привычку начинать диалоги с прямой речи. а это обязывает. вот мы с вами — нам какая разница? а для нее есть, она с ним ого-го-го в первую мировую как! ее семья живет хорошо, и родственники за рубежом у них есть, и собака на цепи сидит в будке, чтобы за голубями следить, когда они в миски падают или наоборот вверх стремятся, словно выпи какие, а страусам фиги из кармана показывают, мол, те и не люди вовсе, а так, псевдоподобия просто, чтобы никому обидно не было и фермеры процветали, а на базаре ведь каждый сам за себя, как известно, правда? впрочем, нет оснований вести речь о разветвленной сети секретных тюрем. скорее, в сердцах между ними существовали одиночные камеры пыток и злоключений…
— все. уже можно отстегнутся. самолет взошел на посадку, — объявила стюардесса. и правда, за бортом колыхались весело зеленые насаждения.
— возьми зонт, фимочка! возьми-ка зонтик! — она говорит, и все оборачиваются. двери открыты.
— все, фима, фима, прощай! — она говорит, и раскрывает зонтик. трапы подогнаны.
китай по губам ее положения, будь мужчиной, в конце-то концов. вселенная спит.