Скрестив ноги, на подстилке из верблюжьей шерсти, один на весь чум сидел человек. Человек был в тюрбане, за поясом у него сверкали кинжал и гаишная палочка, в глазах светилась усталость, на погоны совсем недавно упало две звезды — по светлой повести на каждый за один внеследственный эксперимент.
— Гарри, — хрипливо сказал человек, — я обточил последнюю фигуру, ладью королевы. Она всех увезет офицеров.
Полог приоткрылся, из-за него показалась голова юноши около семнадцати.
— Хорошо, папа, — на отчетливом тюркском произнес юноша. — Можно его оживлять?
— Оживляй.
Про себя папа вздохнул и подумал: «Наконец-то меня не будут доставать просьбами о новой партии».
— И еще я придумал ему имя. Звать его будут Карпов, — донесся внутрь голос снаружи. — Потому что похоже на Каспаров и правда.
Папа безропотно кивнул тюрбаном — люди все равно ничего не поймут. «Наконец-то я нашел своему сыну равноценного партнера. А как его будут звать, это неважно…» — успел подумать он.
Впрочем, все иногда ошибаются — история расставила собственные имена по местам.
P.S. Говорят, папа Гарри в тот же вечер улетел в закат и больше ни разу не вернулся. Только перья старожилы находили на обочинах сверкающие. Семипалатинские полигоны таят еще немало тайн новейших времен.