Тсссс! — просипела лошадь другу степей калмыку. — Кончай храпеть! Тут этномологи какие-то приперлись, ходят по лужайкам и на иголки всех, и на иголки!
Калмык спал и не дул в ус.
Лошадь с опаской выглянула из-за дерева и посмотрела на лужайку.
Дядя в тапочках, усах и с сачком прыгал по ней, весело мурлыкая под нос песню героев гражданской войны. Высунувшаяся из-за дерева голова сильно обрадовала этномолога (а это и правда был он), но чувства пришлось сдержать, чтобы не спугнуть животное.
Постепенно сужая круги, мелкими шажками и перебежками человек начал приближаться к цели…
Лошадь сидела на дереве и все так же недоверчиво смотрела на человека.
— Ути-пути, лошадка, смотри, я тебе мякиш дам на ладошке…
Отрицательно покачав головой, лошадка перелетела на ветку повыше…
С тех пор прошло много лет.
Пржевальский умер.
Но лошадь его жива.