у еврея старого однажды борона в груди выросла. и взялся он ею поле бороновать, где жолтого цвета немеряно выросло. чтобы значит зеленый face on сустрэць. но through его brain пронесся конь, through его brain. но букву старый еврей в цифре пропустил!!! пропустил-пропустил, старый лысый гамадрил, пропустил-пропустил, старый лысый гамадрил, пропустил-пропустил…! и все. и не стало у него бороны.
***
А еще говорят, что облысение можно вылечить…
Побывав журналистом, он увлекся ножницами и стал парикмахером через черточку брадобреем (почему через черточку? потому что словом «тире» этот знак обозвать было бы трудно).
Побывав парикмахером через черточку брадобреем, он увлекся расческами и стал садовником — безобразия не знают границ и работа всегда подворачивалась.
Побывав садовником, он увлекся одуванчиками и пошел работать на мельницу подсобным рабочим — молоть приходилось и раньше, а зерно завозили.
Побывав подсобным рабочим на мельнице, он увлекся подводным плаванием и стал аквалангистом — под водой было совсем по-другому, а стало совсем иначе.
Побывав под водой, он пришел домой, напоил коня, увидал жену и ушел в лес к итальянским партизанам…
Тяжела жизнь постсоветского китайца в условиях загнивающего капитализма.
Великий китайский философ Дао дзе Мун говорил (в свое время): «Глупо бросать на ветер то, что можно не бросать».
— Ах, какая мудрость веков, — восхищались придворные, — ах, какой прозорливый старец этот дзе!
Это сейчас, когда открыты многие границы, когда таможня дает добро, может показаться странным такое восхищенное отношение к разглагольствованиям и деепричастным оборотам. Но когда-то великая стена надежно защищала народ от вторжения любых ветров, несущих непотребные запахи.
У Китая позади длинная история…
Минск встретил нас радушно. Цвели каштаны и тюльпаны на балконах, столичные жители прятались по домам, не взирая на погоду (боялись показываться друг другу на глаза), усатых предводителей становилось все меньше с каждым днем…
Китайский молодой gasoline man Чин Гуй обрадовался, когда узнал о небольшой китайской прослойке в минском институте культуры. Соседи-корейцы поймали дворнягу, вьетнамцы пожарили селедки — и веселье началось!
Вечером, сидя в беседке, не смотря на звезды, я мучился над картой мира. Понемногу начал складываться план…
Китайский город поразил иероглифами со всех сторон. Не было понятно ничего — в буквальном смысле. Провожая меня на вокзале (а надо сказать, первоначально я планировал путешествовать с автобусным гидом по заложенному в программу маршруту), Андрей предупреждал меня: «Подожди, отпразднуем новый год, а завтра поедешь — все веселее
будет».
Но где там — меня влекла моя мечта, влекли мои плодовитые желтолицые путеводители, «ням-ням» спросил я у первого встречного китайца, знаками показывая ему, как хорошо я научился есть руками и палочками. «Ням-ням?» — с надеждой переспросил я.
Первым делом в Польше пришлось выделить время на ночь, проще говоря — переночевать в копейке, укрывшись непонятной дерюгой непонятного назначения. Голоса из соседних кабаков разносились в ночи на многие метры и километры, кивали головами фонари, сомневаясь, верное ли решения я принял.
Утром, пересекая границу с Болгарией и Эстонией одновременно, неожиданно зазвонил телефон. Жена интересовалась происходящими событиями в радиусе меня. Что я мог сказать? Жили здесь люди так же весенне, в чем-то даже по-советски надеясь на прочные железобетонные конструкции, реки протекали мимо в попытке осеменения океана как и везде, неплохо обосновались кинозаводчики и водкопрокатчики. Долго размышлять над увиденным я не стал — ведь у меня до сих пор жила цель путешествия в груди…
Сегодня ночью пытался улететь в Китай. На берегу, увитом плющем, лежала железная труба большого диаметра и объема. Разорвав ее на две половинки и разгладив, можно было получить неплохую трубу-самолет.
Девушка-таможенница с непроницаемой улыбкой Марии (девы) и Лизы (моны) одновременно окликнула меня по отчеству и отдала паспорт со штампом. «Действительно, как же я полечу на трубе-самолете, если идет дождь, — осенило меня. — Слишком мокрым придется показываться на глаза польских таможенников…» Пришлось заводить свою старую красную копейку и рулить по асфальтовой шаше на восход.
Девушка-таможенница махала белым платочком из окна, вытирая языком набегающую на передние резцы слюну.
Дорога впереди лежала длинная, но недолгая…
комедия в одной части, рекомендовано к просмотру детям до 50 и младше.
— да пойми ты, грибоедов, если этого не сделать, вся культура в жопу, в жопу! так и будешь в жопе
жить?
грибоедов, со всего размаху стуча кием по голове суходрыщинскому, но без злобы в глазах:
— вот те паркинг, вот европа! вот те жопа, в жопе, в жопу!
немного подумав, добавляет еще раз:
— вот те паркинг, вот европа! вот те жопа, в жопе, в жопу!
суходрыщинский падает на колени.
вероятно, больше с колен ему уже не встать.
китайцы аплодируют.
Действительно, неплохо было бы поговорить о китайцах. Ингода только о них и стоит говорить, только о них и стоит говорить, если честно.
Белый человек играл на зурне, сидя на лужайке перед домом. Усы его острыми кончиками стремились ввысь, но указывали вниз. Человек долго шел, не спал не пил не ел, и однажды увидел эту прекрасную во многих точках зрения позицию. Но мне кажется, я отклоняюсь…
И вот, сидя на берегу этой небольшой зеленой речки, древний китаец играл на зурне, вызывая духа белого осеннего дерева. Рыба плескала хвостом вдалеке, чувашские охотники гнали лося бивнем маомнта, но все это не вызывало никакой реакции у Стоит Ли. Так его звали.
Взрыв прогремел неожиданно и вызвал недоумение на лице человека. «Неожиданный эпизод», — успел еще подумать он.
…
Вот для этого самого китайца Стоит Ли вполне пригодятся новые правила «copy-paste», «стулья-деньги», «остаться-навеки-юным» etc. И конечно же обращения со взрывчато-фитильными препаратами.
У древних турков было тяжело в государстве. И песни у них были поэтому такие. Наверное.
Но лучше не иметь ничего в виду.
Грузинские чабаны выгуливали по городу своих чихуахуашек на поводках, толстые греки обмахивались пластиковыми сырами в дырочку только для того, чтобы произвести вид. Белые маленькие мыши снували туда-сюда по площади. Выложженной из ликов предводителей и полувстанцев. Ай!
Надымнадынбадымдайдым чаубарада…. На желтой от песка с юга тумбочке удобно расположился маленький мексиканец с гитарой в зубах и вежливо курил кактус…
О каких турках тут еще можно говорить?!