китайская трилогия, часть 2

Первым делом в Польше пришлось выделить время на ночь, проще говоря — переночевать в копейке, укрывшись непонятной дерюгой непонятного назначения. Голоса из соседних кабаков разносились в ночи на многие метры и километры, кивали головами фонари, сомневаясь, верное ли решения я принял.

Утром, пересекая границу с Болгарией и Эстонией одновременно, неожиданно зазвонил телефон. Жена интересовалась происходящими событиями в радиусе меня. Что я мог сказать? Жили здесь люди так же весенне, в чем-то даже по-советски надеясь на прочные железобетонные конструкции, реки протекали мимо в попытке осеменения океана как и везде, неплохо обосновались кинозаводчики и водкопрокатчики. Долго размышлять над увиденным я не стал — ведь у меня до сих пор жила цель путешествия в груди…

китайская трилогия, часть 1

Сегодня ночью пытался улететь в Китай. На берегу, увитом плющем, лежала железная труба большого диаметра и объема. Разорвав ее на две половинки и разгладив, можно было получить неплохую трубу-самолет.

Девушка-таможенница с непроницаемой улыбкой Марии (девы) и Лизы (моны) одновременно окликнула меня по отчеству и отдала паспорт со штампом. «Действительно, как же я полечу на трубе-самолете, если идет дождь, — осенило меня. — Слишком мокрым придется показываться на глаза польских таможенников…» Пришлось заводить свою старую красную копейку и рулить по асфальтовой шаше на восход.

Девушка-таможенница махала белым платочком из окна, вытирая языком набегающую на передние резцы слюну.

Дорога впереди лежала длинная, но недолгая…

воспоминания ли не делают <a href="http://www.livejournal.com/users/kostja/357364.html?">историю</a>

Вчера звонил Маяковский.
— Привет, это Володя, — говорит. — У тебя нет бумаги на перспективу?
— Увы, — ответил я, — нету. Всю бумагу спалили фрицы в лесах под Полесьем, всю перспективу похерили коммуняки не так давно.
— Ну ладно, придется на своем исподнем писать.

Так Маяковский рукотворил поэму «Облако в штанах».

из воспоминаний Димы iДР

маленькая красная девочка

посвящается женщинам-космонавткам,
не сошедшим с дистанции, но как всегда без орбит

Маленькая девочка с красным мячиком в руках шла по асфальтовой тропинке. В это время и сама тропинка проходила по бетонному лесу, и в двух шагах от тропинки протекала чугунная речка, в которой плавали драгоценные рыбки, но и их девочка не замечала.

Уже не первый бетонный крест не обошла она своими маленькими ножками, и на лбу ее красовались огромные шишки, так похожие на елочные (или кедровые?). Мяч в руках тоже походил на одну из них, и, походя, пытался вырваться из рук. Он явно был не на своем месте. Но и шишкой он тоже не был.

А все из-за чего? — спросите вы. А все из-за того, что куксоидальный пупсоид, пять лет назад пролетавший мимо, ослепил ее блеском своих начищенных пяток. Именно с тех пор она так и ходила — неприкаянная и окуксившаяся — по дебрям неведомой (т.к. невидимой) страны. Я бы на ее месте … не был, но меня ведь и на своем месте частенько доброму прохожему не найти. Наверное, поэтому в лесу так много троп и мелких зловредных куксоидов.

Мораль: бросайте свои знамена и мячики — солнцезащитные очки пригодятся в любое время года!

говорят, что старый анекдот

Корова заблудилась в лесу, вошла в какую-то чужую деревню, идет по главной улице и громко бодро призывает:
— Молочко! Свежее парное молочко !

Не дождавшись отклика, на середине улицы продолжает саморекламу:
— Сливки, сметанка, маслице!

И в конце улицы совсем упавшим голосом бубнит глядя в землю:
— Мясо наконец, шкура…

об экстремальных видах спорта

по улице шел военнообязанный, но уже демобилизованный, странник. за плечом он держал ружье (оно было решительно ничем не заряжено), глазом на мушке держался обочины и оброненных пятаков, пальцем в небо указательным рыхлил семь футов под килем сзади (даже неприлично как-то о таких подробностях сообщать). в голове у солдата ничего такого не было.

в зоопарке белый мишка на пару с коалой пытались заниматься скалолазанием. просто длинноногая красавица-лань умела шагать по поднебесным ласточкиным гнездам…

— чорт! — воскликнул в сердцах солдат. — кто это тут в меня камешками бросается?

о том, как бурый задумал восстание

охотнику побаливала голова, и он решил остаться в постели до обеда — благо, день был будний и спешить никуда не требовалось.
сквозь некоторое время принесли уже и ужин со свечкой и бокалом красного вина 1897 года — и все стало на свои места. утки закрякали по углам, хрюкнул волчище на полу, треснули рога лосины, медвежья голова недобро сверкнула со стены желтыми глазками…

о том, как важны фоты и вспышки

багульник показал фигу, и мишки пошли, пританцовывая, прочь незлобливо. перекатывались так смешно на задних лапах, потом посмотрели друг на друга, вздохнули, кувыркнулись как их учили в цирке и заняли устойчивую четырехлапую позицию.

Матроскин любил мишек, но у него не было фоторужья на долгую память.