У Салливана ОъРайли в груди болело. «Наверно, хандроз», — думал Салли, и пинал под зад кабинку бульдозера. У бульдозериста, конечно, глаза на это все закрывались, но не потому, что он тютя был или там гормункул какой, нет. Не подумайте, просто он спать хотел — не спал человек двое суток на посту, стоял на своем, с места ни ногой, ни рукой, не шевельнуть его краном тебе, ни тронуться, ни дотронуться, ни выпачкаться, ни оступиться, ни бутылочки сдать. Звали его, ну предположим, Костя, и все, что он делал здесь — все это было законно. Вот так-то! И не скрипело.
Это вам не ОъРайли Салливана маслом подсолнечным втихаря натирать.