черепаха позволила себе ползти быстрее. это принесло смешные точки в глазах.
рядом работала мясорубка, и черепаха всякий раз боялась мясорубки, когда проползала мимо нее. даже больше, чем дрели или дверного замка наискось. боялась.
— did you swim to swim to swim to swim? — пролепетала черепаха сотоварищу в маске. нет, он не услышал и даже не понял ее, ничего из того, что она сказала ему на своих семи языках.
— undefined turtle, it's me, — сказала черепаха, но это была не шредингера, не кошка, и не video impression вообще. усмехались только трубы заводов ей вслед, сквозь зубы выпуская свои вкусные дымовые завесы вслед, и коптили машинным маслом машины с двигателями сгорания изнутри.
то, что играло во дворе из патефона, было никому не нужно на самом деле. это мальчишки из соседнего двора попытались увековечить мальчика ВАню в мраморной крошке, но у них ничего не вышло, и так он и остался стоять, этот Ваня, неувековеченным и с мокрыми глазами. и сопли еще у него текли от простуды. и мама его звала домой на обед. а он стоял, и пошевелиться не мог, потому что кошка на подоконнике уставилась на черепаху, и сидела молча как саранча в собственном соку, а черепаха ползла. и сопли ей были не помеха, и даже зонтик на самом видном месте.
а и черт с ней, с гадиной! и пусть ползет себе, решил Ваня, отряхнулся, и пошел восвояси. вот и мама на обед позвала, и в школу завтра пора, и, и крошка мраморная.