Чеховский стул из бука страдал на одну ножку. Привычка у писателя была неубедительна для стула, совершенно неубедительной. Не однажды стул просил не скрипеть, не ерзать, не склоняться вбок. Но это не приносило результата. Иного результата не приносило, не иного не приносило – никакого не приносило в общем.
И когда стул начал истираться, именно в тот момент, когда он заметил у себя некую хромливость, — вот именно тогда он и начал мечтать о дружбе с бикфордовым шнуром или в крайнем случае с красной кнопкой…