Старик взял индюка за грудки и поднял к небку — там его детки кушали конфетки.
— Ну что, мразь, будешь говорить, где взял эти лапчатые вилы? — просипел старик индюку в клюв.
Индюк отрицательно замотал головой.
Кто его знает, может, этот индюк, конечно, был болгарином, а там сами знаете, какие царят нравы всякие болгарские. Но бирки-то никакой на нем не стояло типа «Левий Страус энд Ко» или «МакЧикен Инкорпорейтед» и т.д. Так что старик все понял правильно.
— В глаза мне смотри! — зверствовал старик.
Индюк все равно отворачивался и пытался плеваться яблочным уксусом — старик этого не любил и всегда очень злился за это на всех вокруг. Просто он любил груши.
— Ать собака! — крякнул старик и занес резиновый топорик над правым яйцом.
Из яйца все равно никто не вылупился.
— Ну что ж, — вздохнул старик огорченно, — ну и живи пока. К весне придумаю, что с тобой делать.
И пошел в дом, бормоча что-то вроде» индюшиная эта порода, поразводят тут всякого, бройлеры хреновы, окольцую и в сибирь, на подушки пущу» и т.п.
Индюк презрительно ухмыльнулся и правым крылом тихенько заграбастал спички. Собственно говоря, ради них-то все и затевалось. Ведь канистра с бензином давно уже хранилась в надежном месте. Вот только спичек не было. Ради спичек индюк был готов на все.
…
Старик выглянул из окна.
Женщины, подвешенные на берегу за жабры на крюках, все так же болтались на ветру и готовились к засолке. Все еще морально, видать. А впрочем, кто их знает.