а она все лежала и лежала в своем шезлонге и не цеплялась ни за что. и вообще в итоге пошел дождь, чтобы землю топтать. а ведь давно известно: хочешь надежной опоры, ожидай сопротивления. но маленький мальчик еще не вырос из своих сапог, чтобы такие истины вслух выговаривать, там вообще в лесу у них истин не было, одни заморозки с дятлами по утрам. долбили, долбили, долбили и додолбились. и выдолбились! и вдолбились, и долбанулись, и переподвыдолбнулись, и т.д.
а она все лежала и лежала в своем шезлонге, и птицы на юг не улетали никак. нет, вы только посмотрите — птицы сидели себе на ветках и акакия акакиевича с неба оплёвывали, будто он негодяй какой. а он не негодяй, он нормальный ответственный работник был, даже из окна видно было, что улицу только на зеленый и т.п. но разве докажешь.
а она все лежала и лежала в своем шезлонге, и чтобы кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь глазом моргнул, так сказать чтобы, так показать себя, так обо всем в мире самому догадаться, так вызвать надежду в уме чтобы, ну и прочее. нет, никто не моргнул, увы. и, кстати, баобаб на подоконнике зацвел белым пухом только, цвел, цвел и зацвел. и божественное вторжение ему не помеха.
ну, тогда она встала на землю всеми ногами и пошла куда яблоки глядят — наверх. только ее и видели. женщина, что с нее взять. и волосы ей не помеха.