Современная проза собственного сочинения
человек целуется и болиться могу… молится богу номер триста пятнадцать:
— бог ты мой, дай мышцам моим тонуса, а сосудам расшириться, света золотого на коже и подушечках пальцев его пучочки, а равного разделения навдое мудрого, дабы и чтобы ни искорка между ними не была затемно затмена, а сливалась в единое целое.
и садит яблони в саду и черешенки, смородину и морошку.
«всё это человечковство угнетает мой мандарин», — говорит.
мир трясется и пахнет миндалем, а когда катится луна по небу вдоль троллейбусных линий, то вообще становится господи, и хочется нюхать ее как лаванду всегда, и жить на берегу синего моря как старик в неведении, и ловить на удочку звезды с хвостом, и падать в объятиях на сеновал, а там серебряные сентябри поджидают величаво, и в каждой ранке на руке живут богатыри, и крутится-вертится шар голубой, и крутится-вертится надо мной, и чтобы корица не падала изо глаз, мигают светофоры зеленым на каждом углу её, и поджидают в подворотнях страусы макак, и ведут их под руки домой, и чтобы не попадать прохожим на глаза, прячутся за углом, выглядывают из-за угла, смотрят по сторонам, оборачиваются на шорохи, спешат и крадутся как тени, заметают следы, стуком условным стучатся в ставни, руки кладут на пульс, и к этой планете становятся на колени, и молятся комарам. как ни крути. это волна, детка. это волна. чувствуешь, как идет она сквозь тебя, и в каждом барашке ее становится чудо, чувствуешь, как идет она сквозь тебя, чувствуешь?..
Снизу вверх застучали соседи и заплакали, скрипки заплакали в фотоальбомах, хлеб колосился в небе, а небесный фольклор собирали энтузиасты-дервиши по ночам. звезды понатыканы в людях и сияют спокойным светом всю жизнь им свою долгожданную, и не грустят из-за обилия сумерек под окном, и не крутят колеса вперед, и не натыкаются на стрелки в метрономах, и не хрипят простуженным басом гнезда в тишине, и не жалеют себя вовсе — ведь и так все ясно, и так все безоблачно, и так все светится, и хлорофила полно. тому, кто видит, давно уже ясно, тому, кто слышит, давно уже грустно, тому, кто знает, давно уже светит.
а соседи все думают о своем и плачут.
а собака залаяла на снег и завыла.
а клен зашумел вслед носиками.
а мышка уснула.
а крышка упала.
а мовчiть микрофон.
а расписание поездов в астрал опубликовали наконец-то на сайте, и теперь любой желающий может билетик купить.
и тут иван иваныч васильков почувствовал курс хвостатый кометы. на вкус она была синеглазой блондинкой в широкой юбке, и не смела глаза поднять от священного трепета перед ним в поле, когда гроза и гром гремит в небесах. но ритм ее выдавал совсем другую суть, и светился окненный шар, и голоса уносились в будущее в цифровых видах.
и когда комета падала, на ладошке появлялось маленькое облако, как будто в долине гейзеров выпадал снег и таял ровно пять секунд у нее на ресницах. в ногах была теплота, и несмотря на дождь за краем палатки, в ногах была теплота. в душе рождалось слово, и несмотря на пальцы под дождем на ногах, в душе была теплота. словно плеснул дядя семирукий в мир серебра, и трелью соловьиной пролилось оно под пол, и взошли цветы на стенах и пальмы.
— моя любимая, — подумал он. — я шел сквозь моря и океаны, и смотрел видео про черные дыры, и нарекал себя космонавт, и горбился под тяжестью ног своих, и плакал от ряби в глазах навзрыд. а она крутилась и вертится, до сих пор называет меня по имени-отчеству, намазывает на бутерброд и не знает, что я летаю вдоль. солнце было на пути моем, и я взял его, чтобы увидеть пальцы твои в волосах, и спел для него, и песня его была во мне.
— моя любимая, — подумал он. — я видел ястребов в вышине твоей, и летел за ними вслед, и стал как птица сам. я слышал жаворонка в поле твоем, и звал его на руку, и отпускал обратно, когда он домой прилетал. я трогал скелет в твоем шкафу за плечевой сустав, и прощал ему неведение, и так пока он в объятья ко мне не упал, и лишь тогда возвратил ему ребро наугад. Читать далее о том, как мир к василькову в гости пришел
старик сидел и рыбку ловил. «рыбка, ловись! рыбка, ловись!» — причитал, и она его иногда слушалась. подходила, брала крючок щупальцами, клала в рот его нежными губками и била хвостом в поплавок — мол, вот она я, возьми меня такой, какая я есть, полюби меня, старик, беленькую, полюби меня, старик, черненькую.
старик не выдерживал и тянул удочку вверх. нежно так тянул и бережно, выбрасывал рыбку на берег, садился с ней рядом и вздыхал. «вот еще одна попалась», — думал про себя, и гладил ее по подмышке. затем раскатывал газету на коленке и самокрутку крутил, отвернувшись. рыбка дышала тяжело, но была счастлива и била хвостом, задыхаясь.
— ммм? — говорил старик, свернув цигарку и предлагая рыбке затяжечку. но та молчала и только смотрела на него глазами влюбленными, не понимая.
— на! — говорил старик, и обдувал рыбку запахом жасмина из легких. Читать далее ай, ловъю
и еще окошко небольшое на груди. когда она резко встает, окошко распахивается и темнеет в глазах. тогда она останавливается, опираясь на тумбочку, застегивает бретельку наощупь и пережидает прилив нежности к людям. так всегда бывает, когда она резко встает.
свет стекает по створкам жалюзи, стучит о пол, собирается в ведре и лужицами на полу, «никогда не сдавайся!» кричит и шепчет на ушко многозначительно формулы счастья. и когда вы заглянете в ответы в конце учебника, то и там увидите следы его и потеки. а в том окошке всегда светло, и ночью из него солнечные ключи бьют, потому что никто никогда и не думал его занавешивать.
ходят мимо пароходы мои и думают: «любовь, каракатица». ходят мимо ледоколы мои и думают: «свети, каракатица, свети». ходят мимо мамонты в поле, и даже им хорошо.
квадратный космос, а с неба падают…
а почему, собственно, с неба?
шумоподавление работало, шум не успевал покраснеть и старым стать. хозяйка подняла шуму плату за существование в своих ушах и свет спустила цепной на него, когда однажды ночью возвращался он домой под мухой. с тех пор рассеялись многие отношения в пространстве и времени, но хозяйский приборчик остался — она его подарило ему, когда стыдно стало.
«хорошая женщина», — подумал шум и повысил давление артериальное усилием воли.
конечно, можно было увеличить уровень адреналина в крови или там гормоном счастья прыснуть в глаз какому-нибудь прохожему, но…
хозяйка явно волновалась, и даже вспотела внутри немного. сказывалась работа мозга. внутри него тоже стояла машинка по шумоподавлению, и справлялась со своей задачей, надо сказать, но побочные эффекты все равно были.
например, за три дня до того хозяйка английский язык не знала и заикалась только на местных наречиях, а тут стала вдруг говорить по-испански как королева или гранд какой-нибудь. Читать далее про шум с хвостиком
я внутри твоего тела, — решил таракан про себя, и сел в лимузин. жирафа на капоте приветливо кивнул головоногой, и лимузин тронулся в путь. по прериям ганцевичей ни у кого не было такого же лимузина, как у таракана, и тем более никто не имел штатного противогаза в своем расписании ежедневных иллюзий. а ведь противогазы помогали выживать тараканам на этой планете, что ни говори.
стоит отметить, что модель противогаза под названием «i love you so» только-только сошла с конвейера в единственном экземпляре, и больше не выпускалась уже несколько столетий, так что даже в этом таракан обладал видимым статусом перед прямоходячими и прочими больными в операционной. все они смотрели на него из-за тонированного стекла и не видели, но дело ведь не в этом. главное — осознание самости и присутствия.
крошка енот читал мантры нараспев по луне, и не видел, как в комнату вошла жрица любви и монашка манола в белом с красным крестом на груди и наклейками светящимися на сосках, как обвела всех взглядом она, полным любви и проникновения, как достала из широких штанин баллончик с газом и как начала методично шипеть по всем углам обитой войлоком и пенопластом вселенной. Читать далее противогаз i love you so (месть таракана)
команданте пил капучино. комиссар лошарский выписал чек за стойкой, и тоже подсел за столик, заказал бургундского. в это время в бургундии расцвели сады, и лошарский лелеял воспоминание о пузырьках в голове с той стороны.
«киберпанк», — подумал команданте, и сделал глоток. «primavero non e», — подумал лошарский, глядя мимо на звёзды. в это время года звёзды сияли нечеловечески над головами, и стоило лишь заметить это лошарскому три года назад, как взгляд его тут же стал обращаться мимо.
на земле, не соприкасаясь друг с другом, но истину наблюдая в своих днк, лежали три волоска — принцесса вырвала их из подмышки утром и бросила на произвол судьбы на пол. семенов наблюдал за ними с крыши в прицел своего танка, но задания на это, конечно же, не получал — полностью личная его инициатива, так сказать. принцесса в это время спала после ночной дискотеки. Читать далее капучино команданте
а столь трасецца.
у гэты час зямля паехала ў госці
ну выпіла там трохі як заведзена
танчыла гапак з белым буслікам
жыццё замерла
take me to bed, просіць белы бусел
але гучыць іншы аргазм у яго галаве
і зямля сыходзіць з-пад ног яго
узляцеў
на п'яную галаву кім толькі не станеш
ах спадніцы падол у ружовую кветачку ў вачах мітусіцца
вось ён супер-клей «Момант ісціны», вось ён, памацай
супер момант
пакрывіўся танцор — яго палачкай падпіраюць
што ж вы робіце, людзі, яму ж на працу зранку!
глядзіць бусел на ўсіх з вышыні й чытае думкі
запісвае ў нататнічак
у буслоў ёсць нататнічкі, вы хіба не ведалі
інакш навошта ж ім такія доўгія дзюбы?